Каслинская мадонна.

Это случалось и случается нередко, когда воображение разных художников захватывает одна и та же тема. Но, пожалуй, трудно назвать другую, более простую и сложную одновременно тему, более ясную и таящую тысячи невысказанных чувств, чем та, которая открывает перед нами страдающее и любящее, готовое ко всему и никогда не теряющее надежду, не верящее ничему плохому сердце матери.

Вот почему невозможно сосчитать, сколько художников оставили нам картины, скульптуры, графические произведения, при всей непохожести творческих почерков их создателей названные одинаково — „Мадонна с младенцем". Сикстинская мадонна Рафаэля с ее затуманенными скорбью глазами, строготоржественным выражением лица, ее доверием, надеждой и верой в будущее, навстречу которому она несет самое дорогое — своего сына.

„Мадонна  Литта" и  „Мадонна Бенуа"  Леонардо да Винчи, мадонны бессмертных мастеров эпохи Возрождения — Микеланджело, Перуджино,  Чинабуэ, Рубенса и Дюрера, каждая по-своему исполнившие свою песню материнства . . . Сколько раз им приходилось выслушивать восторженные и сдержанные, удивленные и недоумевающие, обещающие открытия и повторяющие известные суждения людей, для которых произведения искусства всегда становятся их личным откровением.

С каслинской мадонной ничего этого не произошло. Она не успела прислушаться к восторженным возгласам поклонников мастерства ее исполнителя, не была упомянута ни в одной печатной публикации и оказалась забытой даже в официальных каталогах.

Почему так получилось, сегодня трудно сказать. Возможно, слишком небольшой круг людей был посвящен в историю ее рождения. Возможно, в свое время она просто не нашла достойных ценителей ее совершенства, что тоже иногда случалось с произведениями искусства.

Как бы там ни было, художественные достоинства этой работы дают нам все основания говорить о ней сегодня как о еще одном примере мастерства литейщиков и формовщиков Каслинского завода. Услышать об этой скульптуре мне довелось от сына замечательного каслинского модельщика К.Д.Тарасова — Германа Кузьмича, и в первые минуты я даже с недоверием отнеслась к его восторгам по поводу „чугунной мадонны", которая много лет бережно хранится в их семье. Правда, в качестве мотивировки своей высокой оценки Герман Кузьмич сослался еще на один авторитет, который значит немало. Он утверждал, что мадонна прежде принадлежала его отцу, Кузьме Дмитриевичу Тарасову, и тот очень ею дорожил. Как память о деде сегодня эту работу хранит его внучка, Нина Германовна Тарасова. Она-де и может ответить на все интересующие меня вопросы.

Уже первое письмо Нины Германовны исчерпало мое любопытство. „Высота скульптуры вместе с основанием 8 см. Основание круглое, диаметром 4 см и высотой 2,5 см, — писала Тарасова. — „Рост" самой мадонны 4,8 см. Она очень тонко и точно выполнена. Фигура мадонны покрыта накидкой, ниспадающей складками, видны только босые ноги. Накидка вся в маленьких звездочках. На голове венок из цветов, волосы длинные, распущенные. На руках ребенок в распашонке, поднял ручку кверху. У молодой матери короткие курчавые волосы. Все это сделано очень тонко, на руке каждый пальчик виден". Обращают на себя внимание детали. Вот как, например, описывает Нина Германовна венок на голове мадонны: „Он круглый, диаметр его 5 мм, высота 1 мм. Исполнен венок настолько искусно, что можно различить каждый цветок". Ювелирно отлита и фигура младенца. На его руке, например, можно различить каждый пальчик, хотя весь младенец всего полтора сантиметра высотой. К сожалению, о появлении „Мадонны" Нина Германовна смогла сообщить немногое. По ее словам, в семье было известно, будто дед привез статуэтку в Касли с Парижской выставки. Там эта работа очень понравилась одной француженке, пожелавшей приобрести фигурку, однако Кузьма Дмитриевич ее не продал. Однако верно ли, будто „Мадонна" преодолела долгий путь из Каслей в Париж и обратно? Где доказательства, что работа отливалась мастерами именно в Каслях, а не была приобретена Кузьмой Дмитриевичем как образец художественного литья какого-либо другого завода? Ведь, как известно, высоким мастерством в изготовлении художественных изделий славились в то время и другие заводы на Урале, а также немецкие и французские литейщики.

Вскоре были разрушены и эти сомнения. Нина Германовна сообщила, что при внимательном рассмотрении через лупу можно отчетливо прочитать на оборотной стороне отливки место и дату ее изготовления: „Касли, 1900". Буквы фамилии, проставленной рядом, различаешь не сразу, так как они прерываются небольшим литьевым выступом, однако понять все-таки можно. Кажется, здесь написано  „Пермин". Пермин!  Действительно, в те годы в Каслях работал замечательный формовщик Петр Ларионович Пермин, имя которого можно было встретить на многих первоклассных каслинских отливках. Личное клеймо Пермина стоит, например, на ажурной каслинской тарелке, напоминающей тонкую кружевную салфетку. Ему принадлежит формовка миниатюрного пресса и небольшой изящной пепельницы с барельефом женской головки, которые хранятся в Свердловской картинной галерее; искусно выполненного барельефа А. Мицкевича;  красивого тонкостенного кумгана, отмеченного медалью выставки, в коллекции Свердловского областного краеведческого музея, и многие другие работы самого разнообразного назначения.

Ювелирное изящество такой вещи, как  „Мадонна с младенцем", несомненно, требовало высокого уровня мастерства от ее исполнителя, и Пермин доказал, что такая работа ему по плечу. Не будет преувеличением назвать формовщика соавтором скульптора этой работы, настолько велика доля его участия в создании миниатюрного каслинского шедевра.

Интересное толкование высказал Герман Кузьмич Тарасов. По его словам, слыша о знаменитой парижской достопримечательности — соборе Парижской богоматери, группа каслинских мастеров решила отлить для французов свою, каслинскую, богоматерь. Каслинцы собирались побывать в Париже, что, как известно, и случилось в 1900 году, когда мастера были посланы во французскую столицу для сборки чугунного павильона на Всемирной выставке. Готовясь к этой поездке, они и отлили свою „мадонну".

Так это или не так, наверное, докажет время. Не исключено, что о рождении „Мадонны" могут быть высказаны иные суждения, но уважение к работе художника единодушно объединит их.

Начну с конца. Точнее — с заключительной части своего рассказа, которая по традиции всегда становится обращением к сегодняшнему дню. Итак . . .

   Сегодня эта работа известного французского скульптора Гудона -  сидящий в кресле Вольтер — находится в Эрмитаже. О ней увлеченно рассказывают экскурсоводы, вдохновенно пишут всевозможные музейные путеводители.

Приведу выдержку одного из них. „. . . Трудно пройти не остановившись мимо этой скульптуры, захватывающей своей острой жизненностью. „

Властитель дум XVIII столетия, глава французской просветительной философии, Вольтер сокрушал своей критикой основы феодального общества. Его злой иронии боялись все монархи Европы. Не раз подвергавшийся преследованиям со стороны французского правительства, стремившийся к свободе и независимости, Вольтер жил в своем доме в Швейцарии, неподалеку от французской границы. В феврале 1778 года 84-летний Вольтер без разрешения Людовика XVI возвратился в Париж. Эта поездка превратилась в настоящий триумф великого мыслителя. Именно в тот приезд Вольтер и позировал Гудону.

Перед скульптором встала очень сложная задача. Вольтер был некрасив, маленького роста, очень худой, дряхлый и совершенно лысый. Как же, не особенно погрешив против истины, создать полный достоинства образ одного из людей, прославивших Францию? Гудон изобразил Вольтера спокойно сидящим в кресле. Великий философ облачен в подобие античной тоги, широкими складками драпирующей фигуру. Внимание зрителей приковано к главному — поразительно живому и одухотворенному лицу. Оно озарено такой силой внутренней жизни, что это определяет и исходное, и конечное впечатление от статуи. Тонкие губы насмешливо сжаты. Проницательный взгляд полон мысли и иронии.

Трудно представить себе портрет, в котором полнее раскрылся бы острый и насмешливый ум Вольтера ..."

Вот уже 200 лет судьба этой статуи неразрывно связана с историей нашей страны. Только однажды она была вынуждена покинуть свое многолетнее пристанище в стенах Эрмитажа, покинуть на несколько лет, чтобы потом возвратиться сюда уже навсегда. Это случилось в июне 1941 года, когда сразу же с началом войны Советское правительство приняло решение эвакуировать художественные сокровища Ленинграда в далекий тыл.

Экскурсоводы с гордостью подчеркивают, что в музее хранится оригинал — первый экземпляр „мраморного Вольтера", созданного Гудоном по заказу Екатерины П. Второй „мраморный Вольтер", как известно, был исполнен автором для Театра французской комедии и до настоящего времени находится в его здании. И редко, очень редко заходит речь о других двойниках знаменитой скульптуры, которые предшествовали появлению того Вольтера, чей облик стал сегодня хрестоматийный.

История этих двойников мне представляется интересной. Еще задолго до того, как из-под резца скульптора появилась известная теперь многим работа, в выставочных залах Парижа поражал зрителей другой „Вольтер" Гудона. История сохранила о нем восторженный отклик одного из критиков:

„Вот где в настоящем виде восстает перед нами великий фернейский старик. Он закутан в халат, он вернулся с прогулки, он устал, он собирается спать — такова избранная художником бытовая сцена. Но, несмотря на усталое тело, его мужественный дух и сардонический смех наглядно говорят о только что собранной им новой и обильной жатве всего смешного и глупого: он смеется над  дураками, попами и фанатиками и вот еще раз выставит их на общее посмешище. В этой маленькой статуйке, величиной меньше одного фута, более гениальности, чем во всех статуях наших великих людей . . ."

Этот отзыв критика был адресован небольшой статуэтке из золоченой бронзы работы Гудона, на которой изображен сидящий в кресле Вольтер и которая вместе с какой-то другой статуэткой, изображавшей философа в той же позе, предназначалась в дар императрице Екатерине П.

Екатерина получила подарок скульптора и не преминула упомянуть об этом в своих письмах. „Я получила две статуэтки сидящего Вольтера, — признается императрица в письме Гримму  от 14 мая  1780 года. — На одной из них значится, что она преподнесена мне автором, другую я подарила Г.Оберкамергеру . . ."

Во втором письме, адресованном на этот раз Вольтеру, Екатерина пишет о том, что она должна расплатиться за подарок. „. . . Мне нужно вам послать 100 людовиков за сидящего Вольтера и 20000 ливров за будущую статую".

Эта будущая статуя и была мраморной фигурой Вольтера, которая нашла себе место среди сокровищ Эрмитажа. И с первых дней своего появления в Петербурге судьба мраморного шедевра то и дело сопоставляется с историей его двойника. Сохранилось предположение, будто бронзовая статуя была послана на одобрение Екатерине как модель будущего заказа. Сохранилось и суждение критика, сравнивающего обе эти работы: „Так или иначе бронзовая статуэтка представляет из себя как бы макетку знаменитой гудоновской статуи Вольтера, ее первый замысел, имеющий для нас тем большее художественное значение, что сравнение обеих этих статуй, бронзовой и мраморной, дает возможность отметить некоторые интересные изменения творческой мысли Гудона". Как считал критик, — "... Нисколько не уступая в смелости и талантливости общего замысла знаменитой мраморной статуе, ее маленькая бронзовая модель значительно ей уступает в некоторых подробностях, указывающих на более зрелый и обдуманный ход окончательной мысли художника . . ."

После смерти Екатерины бронзовая статуэтка была заброшена и десятки лет валялась на чердаках Эрмитажа, пока, наконец, в 1852 году не была продана с аукциона в числе многих других предметов, ненужных музею, и куплена графом А.П.Шуваловым за 100 рублей серебром.

Мраморную же статую чуть совсем не уничтожили. Ненавидевший все, что было связано с его матерью, Павел I распорядился „истребить эту обезьяну", имея в виду „Вольтера". И только счастливая случайность помешала осуществить это намерение. Статую, дабы она не попалась на глаза императору, сначала прятали в подвалах Таврического дворца, а оттуда, уже после смерти Павла I, перевезли сначала в Царское Село, потом в публичную библиотеку и, наконец, снова в Эрмитаж, где она и обрела подобающее ей место . . .

Однако какими бы значительными ни выглядели подробности, которые касались истории двух созданий великого мастера, они, как видим, ни одним словом не проливают свет на судьбу третьей работы скульптора — той самой, что в свое время была подарена Екатериной II оберкамергеру ... Ее бронзовая пара (то есть подаренная императрице. — И.П.), как теперь уже известно, провалялась на чердаках Эрмитажа много лет, пока не была продана с аукциона. Робкие догадки в связи с происходящим в какой-то мере позволяют строить разве только год продажи — 1852-й. Не могло ли случиться так, что судьбу этой работы разделила и ее бронзовая пара, попавшая в руки к безымянному владельцу? А коли так, то разве не могло оказаться, что именно она послужила моделью для новой копии работы великого скульптора, рожденной в каслинском чугуне?

Конечно, это всего лишь предположение. Наверняка мы знаем только одно: именно в третьей четверти прошлого века среди отливок, повторявших бронзовые работы других замечательных художников, в Каслях появилась и скульптура гудоновского „Вольтера".

История не оставила нам ничего, что связано с повторением оригинала каслинскими мастерами. Мы не знаем точной даты его рождения. Мы не знаем, как и в связи с чем появилась работа Гудона на Каслинском заводе. Мы даже не знаем того, почему, несмотря на свое новое рождение, „Вольтер" не был затем включен ни в один каталог каслинских изделий.

Быть может, это объяснилось явно настороженным отношением царских властей к личности Вольтера? Ведь даже к концу царствования Екатерины, так благоволившей вначале к великому философу, отношение к нему в корне изменилось. Напуганная французской революцией, императрица свела на нет переводы и печатание его произведений . . .

А быть может, каталог, который преследовал чисто рекламные цели, не мог гарантировать покупателям „фигуру", которая, судя по всему, была отлита на заводе в небольшом количестве экземпляров? . .

Важно, наверное, другое . . . Талант каслинских умельцев подарил людям еще один скульптурный портрет великого философа, и нам очень дорого, что бессмертную улыбку Вольтера сохраняют сегодня не только белоснежный мрамор и золотая бронза, но и матово-черный чугун . . .

Именно эти слова и сегодня вспоминают в Каслях, как только заходит речь о судьбе „России" — статуи работы Н.А. Лаверецкого. Судя по надписи, сделанной на тыльной стороне работы, — „1896 г.", ее отливка была приурочена к Нижегородской промышленной ярмарке этого года. В 1900 году скульптура „Россия" украшала вход в чугунный павильон, представленный Кыштымскими горными заводами на Всемирной выставке в Париже.

Как известно, русский павильон-дворец был удостоен здесь высшей награды, и не удивительно, что находились желающие купить его. Однако покупатели хотели приобрести павильон только вместе со всеми выставленными в нем экспонатами. В свою очередь, русские доверенные лица, уполномоченные провести сделку, согласились со всеми условиями покупателей, кроме одного: они отказались продать „Россию" — ту самую скульптуру, которая стояла у входа в павильон и символизировала русскую державу.

В тех или иных вариантах легенда или рассказ об этих настроениях еще и сегодня остаются в памяти старых каслинских мастеров, равно как и слова, объясняющие причину русского упрямства: „Россия" не продается!" Эта короткая фраза, якобы сказанная бывшим управляющим заводами П.М.Карпинским, который сопровождал кыштымскую делегацию во французскую столицу, решила исход дела. Сделка не состоялась, и статуя, так же как и весь павильон, вернулась на родину, на Урал...

Трудно остаться равнодушным к художественным достоинствам этой работы, высокому уровню мастерства, отличающим всю скульптуру „Россия". Она изображает женщину-воина, одетую в кольчугу и снаряженную боевыми доспехами, готовую защищать Родину. Детали древнерусского вооружения статуи перекликались по своему внутреннему смыслу с декоративным решением павильона и были выполнены с большим техническим мастерством: с невесомой легкостью струятся чугунные складки платья, предостерегающе молчит таящая звон кольчуга женщины-воительницы ... С достоинством и уверенностью в своих силах „Россия" оберегает мир, она готова к своей победе, она добудет ее ...

Скульптура Н.А. Лаверецкого, обогащая идейно-художественное содержание павильона, стала необходимым его дополнением. Своеобразно складывается судьба статуи после парижского триумфа. Вместе с павильоном „Россия" возвратилась на Урал и, судя по всему, находилась в Кыштыме. В фондовых описях Свердловского областного краеведческого музея имеется акт, по которому представители Кыштымского завода в октябре 1926 года передали Уралоблмузею ряд предметов старины, не нужных заводу, но представляющих историческую и художественную ценность. Среди этих вещей упоминались старые камины каслинского литья, чугунные диваны, большие чугунные мопсы, бра и канделябры, положившие начало коллекции каслинского литья в музее.

В другом документе, датированном уже 1928 годом, приводится новый перечень вещей, взятых на учет областным музеем в различных учреждениях города Кыштыма. Среди них называются различные чугунные женские фигуры, вазы, диваны, стулья каслинской работы, фигуры собаки и лошади, всевозможные пепельницы. Особый интерес представляет список предметов, подготовленный для музея школой фабрично-заводского ученичества при Кыштымском заводе. В нем обозначены чугунные  „Ифигения", „Зубр", фигура солдата, стоящего на карауле, различные рамки, а также бронзовые отливки.

Под первым номером в приведенном перечне вещей школа ФЗУ передала музею каслинскую статую „Россия", и это проливает свет на то, каким образом „Россия" оказалась в Свердловске, где после организации в 1936 году картинной галереи ей в числе других предметов была передана и коллекция каслинского художественного литья.

Как известно, при реставрации картинной галереей чугунного художественного павильона в 1957 году возникла необходимость в реставрации статуи „Россия": меч, корона, скипетр и держава были у нее утеряны. Однако где найти оригинал, который помог бы решить поставленную задачу?

Одному из ветеранов завода, мастеру художественной формовки Виктору Ивановичу Савинову, было поручено восстановление утраченных деталей „России". Отливка ее, выполненная в совершенстве, находилась в музее Златоуста и хорошо сохранилась до наших дней. Вспоминая это время (работа по реставрации статуи была завершена в 1958 году), В.И.Савинов рассказал о том, что формовку недостающих деталей он проводил со златоустовского оригинала.

Виктор Иванович говорил именно об утраченных деталях в свердловском ва-рианте, а не о повторе всей отливки. Но откуда же в Златоусте появился свой оригинал? Знакомясь с материалами фондов Свердловского областного краеведческого му-зея, я обратила внимание на адреса, где обрело свою новую прописку каслинское литье из Кыштыма. „Вещи, взятые при заводе (то есть в самом центре бывшего горного округа. — И.П.), — было написано в документах, — распределены между музеями Свердловска, Нижнего Тагила и Златоуста". В таком случае не мог ли в Кыштыме существовать еще один экземпляр статуи, которая и была доставлена затем в Златоустовский музей? О возможных вариантах „России" в печати высказывались разные, подчас сомнительные предположения. В одном из них1, например, приводилось суждение о существовании всего только двух экземпляров статуи „Россия". „После изготовления их модель была уничтожена", — пишет автор брошюры. И далее: „Одна из них была направлена царю и по дороге разбита, а вторая вошла в коллекцию художественных изделий, которые демонстрировались в 1900 г. на Всемирной выставке в Париже. С тем же павильоном она вернулась в Касли и сейчас хранится в Свердловской картинной галерее. Однако известный знаток истории металлургии Н.А. Незенин на одном из уральских заводов обнаружил третью скульптуру работы Каслей.

Сейчас трудно сказать, откуда она взялась. Быть может, это „царский" экземпляр, по каким-то причинам не дошедший к адресату. Но, может быть, и третий экземпляр статуи, изготовленной литейщиками тайно. Данное предположение вероятнее всего, ибо раньше литейщики так часто и поступали".

Оставляя за автором названной публикации точное указание местонахождения третьей отливки статуи „Россия", мне хочется, в свою очередь, рассказать о собственной встрече именно с третьим экземпляром „России". Поиски его особого труда не представляли., ибо в музее художественного литья, или, как его здесь называют, „эталонной" Каслинского завода, „Россия" (то есть третий по счету экземпляр!) — экспонат номер один. Есть в ней, кстати сказать, одна деталь, которая в корне отличает ее от предыдущих. На лицевой стороне постамента отлита начальная фраза Государственного гимна бывшей царской России. Так что, если принять за веру вышеприведенное утверждение о существовании персонального „царского" экземпляра, по логике вещей не исключено, что именно он находится в заводском музее. Здесь же, в административном здании, стоит еще одна — уже четвертая по счету — статуя „Россия". Это обстоятельство вновь подтверждает высокий уровень мастерства каслинских умельцев, способных на воспроизведение даже таких редких, необычайно сложных в исполнении вещей.

Кто может, хочет и знает как помочь в создании сайта стучите в асю 341-658-748 или MAIL