Свидетельства паспарту голубого цвета.

... Не сразу обратишь внимание на придирчиво-подробные, как требует того строгий музейный порядок, замечающие все на свете записи в толстом рукописном томе с деловым официальным названием „Книга научного инвентаря". Под номерами, исчислявшими уже не первую сотню экспонатов Свердловского областного краеведческого музея, содержалось подробное описание страниц альбома каслинского художественного литья.

Откровенно говоря, мне не приходило в голову искать новые следы там, где все уже было исхожено вдоль и поперек. И о том, что в начале века существовали рекламные альбомы и каталоги литья Каслинского завода Кыштымского округа, я хорошо знала. Альбом художественных вещей завода „в У6 натуральной величины", как указывалось на обложке, был отпечатан в С.Петербургской типографии Главного управления уделов и выходил в свет несколько раз1.

Издателей альбома прежде всего заботило его рекламное назначение. Альбом должен был давать покупателям представление о том, какие вещи, какого веса и в какую цену можно приобрести. Эту задачу выполняло и приложение к альбому (небольшая книжица, отпечатанная уже в Екатеринбурге), где все вещи: бюсты, вазы, скульптурные группы, канделябры, пепельницы и т.д. — значились по своим разделам под порядковыми буквами алфавита, каждая под своим номером.

Сегодня этот альбом служит существенным подспорьем для коллекционеров и дает пищу для раздумья многим любителям каслинского литья. Альбом, например, помогает получить наглядное представление о вещах, уже ушедших в область преданий, и тех, которые выдержали испытание временем; поразмышлять над разнообразием тем, вдохновлявших художников, о достойном воплощении их замыслов в каслинском

чугуне,  о высоком уровне искусства народных умельцев. В то же время о многих моментах, упущенных издателями, теперь можно только сожалеть. Кто, когда, где принимал участие в работе над альбомом — этих данных издание не содержит. Как никто не позаботился и о том, чтобы отметить авторскую принадлежность по крайней мере большинства изделий, помещенных на альбомных страницах, в соответствии со временем их рождения.

Но, как говорится, чего нет — того нет. Я уже примирилась с тем, что ничего нового страницы альбома теперь не могли добавить, и была благодарна за их чисто иллюстративный рассказ.

Посмотришь альбом — и вся коллекция отливок, вся (или почти вся!) заводская продукция — как на ладони, пусть даже и уменьшенная в шесть раз.

И вот — инвентарная книга . . .

Описание в ней фотографий каслинского литья, хранившихся в фондах, как мне казалось, соответствовало давно знакомым изображениям. То же подразделение на буквы, назначение отливок, тот же перечень наименований . . . Впрочем, нет! С первого взгляда нельзя было не заметить не только сходство, но и различие между источниками, в которых были помещены фотографии литья.

Фотооттиски в каталоге были сделаны на тонкой белой бумаге, а все страницы, казалось, соревновались друг с другом в количестве снимков, способных поместиться на них. Фотоотпечатки же другого альбома были наклеены на паспарту голубого цвета с бронзированной рамкой, придававшей каждой странице нарядный и даже немного торжественный вид. Паспарту были заключены в объемную папку с надписью на верхней крышке: „Литье Каслинского завода Кыштымского округа. 1891 год". Под надписью помещена эмблема Кыштымских заводов — рыба головой влево.

Альбом  1891 года давал убедительное представление об ассортименте завода, о художественных достоинствах „кабинетных вещей" из чугуна. Он состоял из 36 таблиц, на которых размещено 325 различных скульптур, не считая трех комплектов

шахмат. Большинство именно этих фотографий и было затем включено в альбомы каталогов и разошлось во все концы России в установленных для них тиражах.   Главное же, что обращало на себя внимание, — содержание альбома, во многом отличавшееся от последующих изданий. Нельзя было, например, не заметить стремления составителя альбома объединить вещи по их тематической направленности или обратить внимание на отдельные, наиболее значительные, с точки зрения издателя, работы. Фотографии таких статуэток были выполнены в увеличенных размерах и помещены на отдельную страницу.

И самое существенное — альбом позволял получить представление о вещах, которые позднее в каслинском литье не встречались, об уровне художественного вкуса, о технических возможностях мастеров конца XIX века. В разделе „Кронштейны", например, предметы с первого по четвертый номер соответствовали более поздним изданиям.

Зато пятый номер кронштейна, значившийся как „поворотный в русском стиле" — позднее не публиковался. Исчез из каталога и раздел „Лампы", хотя такие бытовые предметы, как подставки под керосиновые лампы, были прекрасными произведениями искусства.

Кроме как на фотографиях в альбоме 1891 года, я нигде не видела барельефы безымянных мужских лиц1, напоминающих классические греческие или римские камеи. Как и следовало ожидать, отлитая в связи с определенными событиями, не тиражировалась в дальнейшем чугунная медаль, на лицевой стороне которой был герб Екатеринбурга Пермской губернии, а по кругу славянскими буквами выведена надпись „Уральское общество любителей естествознания". На оборотной стороне в венке из дубовых и лавровых листьев помещались слова: „В память Сибирско-Уральской промышленной выставки в Екатеринбурге". Представление об этой медали можно получить теперь лишь в музейной экспозиции или на страницах альбома.

Не случайно в картотеке музея, и его „Книге научного инвентаря", можно встретить пометку, согласно которой та или иная вещь в альбоме дается согласно классификаций каталога Захо или указывается на то, что она „размечена по системе, не совпадающей с каталогом Захо".

Что значит — Захо? Не сразу приходит в голову, что это фамилия, как далеко не каждый свердловчанин вспомнит, что принадлежит она бывшему владельцу одного из магазинов Екатеринбурга, ведавшему продажей каслинского литья и потому заботившемуся о его каталогах.

 Свидетельство о несовпадении с каталогом Захо, мне кажется, примечательно прежде всего тем, что позволяет обратить внимание на утраченные позднее отливки, среди которых было немало интересных предметов1.

Нельзя не прислушаться к еще одному признанию, донесенному до сегодняшних дней паспарту голубого цвета. В правом нижнем углу каждого листа альбома было указано имя человека, имевшего прямое отношение к появлению фотографий, в чьем доме, чьей мастерской они родились на свет: „Фотография В.Л.Метенкова в Екатеринбурге". Тем самым утверждалась причастность одного и того же человека к стремлению широко популяризировать каслинское литье среди населения как одно из подлинных художественных богатств своего края.

Вениамин Леонтьевич Метенков2 был одним из основоположников фотодела на Урале, фотолетописцем своего края. Почти за четыре десятилетия своей кипучей деятельности он изъездил и исходил весь Урал от Ивделя и Ныроба до Златоуста и Белорецкого завода. Им было сфотографировано большинство уральских заводов и их поселков, рудников и приисков, городов, гор и рек.

По этим фотографиям Метенков создал несколько серий открыток, стереоскопические виды, а также альбомы. Открытки с видами Екатеринбурга и его окрестностей, Северного и Южного Урала, реки Чусовой и т.д., сделанные с фотографий В.Л.Метенкова, и сегодня еще можно отыскать у старожилов Урала. Что же касается его альбомов, то, по свидетельству одной из публикаций3, они практически не сохранились. Как утверждает автор статьи, два фолианта с фотографиями „Ныроб, Искор и Покча" (север Пермской области), а также „Виды Урала" были посланы в дар императорскому двору и теперь хранятся в библиотеке имени В.И.Ленина в Москве.

Очевидно, такой же редкостью является и фотоальбом В.Л.Метенкова, посвященный каслинскому литью. Объектив фотоаппарата сохранил в нем для новых поколений представление о замечательных работах мастеров, которые, казалось, были отняты у нас временем безвозвратно.

И еще любопытная деталь. Принято было считать, что, поскольку Россия не имела хорошей полиграфической промышленности, В.Л.Метенков, подобно другим фотографам того времени, вынужден большинство своих открыток печатать за границей; первоначально с помощью акционерного общества „Гранберг" в Стокгольме, потом в Берлине, у издателя В.Греве. Однако маленький типографский штамп, сохранившийся на обложке, говорит о том, что к изготовлению альбома 1891 года имела отношение „типография Д.А.Кругляшова в Екатеринбурге, в 1-й части Набережной улицы, д. № 17". Фотоснимки, сделанные, как видно, в лаборатории самого В.Л.Метенкова и хорошо сохранившиеся до сего дня, облачены в нарядный переплет с золотым тиснением в екатеринбургской типографии, где был отпечатан и альбом.

Благодаря картотеке и „Книге научного инвентаря", я познакомилась в музее и с другими очень интересными снимками, дополнившими рассказ фотодокументов о каслинском литье.

Альбом пермского фотографа А.Якунина (он увидел свет также в конце XIX века) дает возможность познакомиться не только с художественным литьем, так называемой „кабинетной" скульптуры, но и воспроизводит большое количество всевозможных вещей бытового назначения („хозяйственных предметов" по прейскурант. — И.П.), отливавшихся  заводом.

Значительный перечень предметов из чугуна воспроизводят также хранящиеся в фондах фотоснимки, сделанные фотографом И.Л.Щеголихиным. В одной из групп помещено, например, более 30 предметов — вафельницы, жаровни, утюги и даже . . . ручная мельница. Интерес представляет и группа отопительных приборов с подставками для каминных щипцов, не воспроизводившихся затем каталогом Захо.

Каких-либо данных о Щеголихине мне собрать не удалось. Однако интересно главное: фонды музея помогли установить имена первых фотографов — пропагандистов каслинского литья почти век назад.